Политика императорской власти в России в сфере образования в период реакции, накануне и в начале Пер


Введение

Внутреннюю идейную жизнь высшей школы в системе самодержавной России в конце XIX – начале XX вв. мы можем свести к двум течениям общественной мысли. Преподаватели, а также студенты подразделялись на либералов и консерваторов (однако с большим количеством ответвлений-направлений в каждом из течений: от умеренных до радикальных): «Идейная жизнь этой количественно-компактной группы профессиональной интеллигенции (профессорско-преподавательского корпуса) определялась постоянным противоборством либерального большинства и консервативного меньшинства профессоров и преподавателей. Такая расстановка сил наметилась в конце 40-х – начале 50-х годов XIX в. И чётко установилась в 60–70-х годах»1, – пишет А.Е. Иванов. В современной историографии «профессорско-преподавательский корпус» университетов принято именовать корпорацией. В нашей работе мы оперируем понятием «реакционная политика императорской власти», которая относится к периоду правления двух последних императоров из династии Романовых в России: Александра III и Николая II. В сфере образования период «реакции» принято отсчитывать от 1884 г. – времени принятия Университетского устава. В исследованиях первых десятилетий XXI века высказывается точка зрения, что окончание «реакции» связано не с падением монархии, а с началом Первой мировой войны, которая стала своеобразным «парадоксальным» катализатором либеральных перемен в сфере образования: «Парадоксальным образом именно военный период стал началом реализации многих важных реформаторских начинаний – и потому особенно интересен для анализа государственной политики, настроений студенчества и преподавательского корпуса, взаимоотношений общества, науки и власти»2. В данной работе мы также сознательно не учитываем либеральный поворот правительственной политики в сфере образования с 1905 по 1907 гг., вызванный Первой русской революцией. Стремление власти вернуть полный контроль над преподаванием и идейной жизнью университетов привело к утверждению новых указов, вводивших ограничения на существование студенческих организаций «противных существующим узаконениям». Об этом пишет в своей статье Яковлев, исследовавший период реакции на либеральную реформу образования 1905 г.: «11 июня 1907 года Николай II утвердил представленные министерством народного просвещения правила о студенческих собраниях и организациях в высших учебных заведениях. Студентам разрешались объединения, “преследующие цели, не противные существующим узаконениям”. <…> “Организации, не имеющие утверждённых установленным порядком уставов, признаются незаконными”»3. Теперь зададимся вопросом: Что власть стремилась получить, проводя реакционную политику? – и, чтобы ответить на него, выявим ключевые черты и точки соприкосновения университетов и власти.

Отличительной особенностью взаимодействия университетов и власти являлась чрезвычайно сильная интеграция между ними (в отличие от таких ведущих стран Европы, как Германия, Франция, Англия): «Ещё одной важнейшей особенностью российского образованного класса начала XX века была его непосредственная связь с государственными институтами и государственной службой. <…> Государственная политика осталась ведущим фактором эволюции университетской системы [вплоть до распада империи]»4. Г.И. Щетинина обозначает эту идею как воспитание «верных подданных», стремление к которому проявилось в положениях устава 1884 года, чья негласная задача состояла в насаждении в университетах «верноподданнических» настроений5. Более того, именно восприятие университета как института воспроизводства имперских управленческих кадров, по мнению А. Дмитриева, оказало влияние на идеологов контрреформ в период правления Александра III: «Видение университета не просто как высшей школы лучшего и наиболее полного, универсального типа, но как структуры, воспроизводящей социальную элиту, двигало сторонниками «контрреформ» конца XIX столетия»6. Исходя из этого, А. Дмитриев предлагает рассматривать идейную жизнь университетов через треугольник: университет, город и правительственный аппарат. Принципиально новым и ценным для социальной истории, в данном случае, является введение понятия «города» как пространства воспроизводства этих самых идей. Это важно ещё и с той точки зрения, что именно студенчество играет одну из самых важных ролей в оппозиционном движении (об этом мы говорили ранее, обращая внимание на утверждение в 1907 г. императором Николаем II, в первую очередь, новых правил существования студенческих организаций). В частности, М.В. Грибовский. указывает на непосредственное влияние преподавателей на студенческие умы: «На протяжении рассматриваемого периода [1884-1917 гг.] всё большая часть профессоров и преподавателей начинала скептически относиться к существовавшему политическому строю и симпатизировать идее перемен. Профессорско-преподавательская коллегия постепенно превратилась в корпорацию, выражавшую мнение, прежде всего, её либерального большинства. <…> Критическое отношение к самодержавию, прямо или косвенно звучавшее с кафедр, оказывало влияние на формирование мировоззрения студентов»7.

В данной работе мы обратимся к дневникам М.Л. Казем-Бек – женщины, приближенной императорскому двору, лично знакомой с императрицей Марией Фёдоровной. Её профессиональная деятельность связана с руководством двумя высшими женскими учебными заведениями в России в начале XX века. Так, Казем-Бек возглавляла Казанский институт благородных девиц, а с 1908 по 1918 гг. – Смольный институт благородных девиц: «Несколько лет в начале XX века Мария Львовна Казем-Бек была начальницей Родионовского института благородных девиц в Санкт-Петербурге. <…> 3 июня 1908 года по высочайшему соизволению Государя Императора Николая II, Мария Львовна Казем-Бек возглавила Елисаветинский институт благородных девиц в Санкт-Петербурге»8. М.Л. Казем-Бек ведёт свои записи до 1914 года, о причинах, прервавших их, В.А. Никитин делает предположение, что дневники Марии Львовны Казем-Бек обрываются 1914 годом и уже не могут продолжаться дальше, поскольку последующие события, включавшие Февральскую и Октябрьскую революции 1917 года, а также крушение великой Российской империи Мария Львовна встретила душевно надломленной, усталой и больной, в связи с чем об этом её периоде жизни нам, к сожалению, ничего не известно9. О необходимости изучения подобных эпизодов Г.И. Щетинина пишет: «Развитие университетов проходило в рамках университетского устава 1884 г., определившего структуру русских университетов вплоть до 1917 г. В борьбу против реакции в период подготовки и проведения в жизнь устава втягивалось радикальное студенчество и передовые профессора. Отсюда важность изучения вопроса о соотношении общественно-политического движения и внутренней политики самодержавия»10. М.Л. Казем-Бек – глубоко верующая женщина и убеждённая монархистка. Исследование взглядов таких людей выявляет несостоятельность устоявшейся в прошлом структуры: трактование реформ Александра II как прогрессивных и Александра III (а также Николая II) как реакционных в современной историографии. Представления монархически (православно-монархически) настроенной академической интеллигенции (а именно, преподавателей и руководителей императорских университетов) Российской империи второй половины XIX века – начала XX века демонстрирует противоположную точку зрения. М.Л. Казем-Бек не только поддерживает реакционную политику власти, но и упрекает её в недостаточном усердии, в частности, критикуя аспект «патриотического воспитания». Данная ультраконсервативная позиция характерна для представителей академической среды – руководителей учебных заведений различного уровня: от начального до высшего образования.

Издатели подготовили публикацию дневников М.Л. Казем-Бек, разделённую на три периода, из которых нас интересует последний период, непосредственно связанный с приближением Первой мировой войны. Это своего рода триггер, обостривший у Казем-Бек и всего университетского сообщества («корпорации») внутреннюю, а в некоторых случаях и явную борьбу, что способствовало временному сплочению противников: «Раздался этот клич и из стен высших учебных заведений. Весть о начале военных действий одномоментно сплотила в общем патриотическом порыве профессоров и преподавателей – либералов, консерваторов, крайних националистов»11. Сохранению дневников Марии Львовны мы обязаны её дочери – Прасковье Александровне Казем-Бек, которая сохранила рукописи матери и поселилась в Казани по окончании Гражданской войны. В данной работе мы используем издание дневников М.Л. Казем-Бек под редакцией доктора философии, академика РАЕН – А.Ф. Никитина. Издатели дневников опирались на материалы «Отдела рукописей и редких книг» Казанского государственного университета [ОРРК НБЛ КГУ], русский сектор, архив В.В. Егерева, № 8075а12. Цель работы: выявление аспектов отношения к политике в сфере образования правительства императора Николая II накануне и в начале Первой мировой войны. Дневники М.Л. Казем-Бек. 1913–1914 гг.

На радикализацию идейных взглядов М.Л. Казем-Бек основополагающее влияние оказали социальные потрясения начала XX века, прежде всего, первая русская революция и мировая война, которые непосредственно затронули её лично или же её близких родственников и друзей13. В записи от 14 марта 1910 года Казем-Бек формулирует свои идеалы, которые были и останутся для неё ориентиром до конца жизни: «Малодушные родители, легкомысленное общество, преступная литература изо всех сил стараются у молодежи отнять Бога, Родину, Царя, семью, идеалы, волю, чистоту сердца, словом, все, чем жив человек, чем сильна нация… А правительство и общественные деятели все еще не могут проникнуться сознанием, что для государства вообще, для России в частности, а в настоящий исторический момент в особенности, – воспитание есть главнейшая и серьезнейшая из государственных задач»14. Обязанность образования (воспитания) молодёжи она называет «главнейшей государственной задачей», и, по её мнению, это основа благополучия во всём.

Впоследствии Казем-Бек косвенно обозначит в этой «главнейшей государственной задаче» необходимость воспитать патриотизм, что также усугубляется её опасением каких бы то ни было потрясений основ существующего строя.

Патриотизм Казем-Бек выражается в её вере в династию Романовых. «Пока династия сильна, сильна и Российская империя» было записано от 2 февраля 1913 года15. За 4 дня до спектакля по случаю трёхсотлетия дома Романовых, на котором соберутся студенты высших учебных заведений и на котором будет присутствовать сам император Николай II, Казем-Бек в предвкушении и переживаниях о мероприятии делает следующую запись: (запись от 21 февраля 1913 года) «У меня то и дело сжималось горло, и я с трудом сдерживала наступавшие слезы и думала: удастся ли мне заложить в души моих воспитанниц чувство патриотизма? Унесут ли они из института горячую любовь к России? <…> Приобретут ли они во время своего воспитания нужную устойчивость для борьбы с вредными отрицательными влияниями и с растлевающим духом времени?»16. Встреча и беседа Казем-Бек и Николая II в театре оказала сильное впечатление на воспитанниц Смольного института (приглашённых на спектакль). М.Л. Казем-Бек пишет, как студентки обнимали её руку и восхищались тем, что её руку пожимал сам император. Благодаря этому случаю она ещё раз утверждается в своей позиции и делает следующую запись от 25 февраля 1913 года: «Именно молодежь надо воодушевить общением с Царем»17.

Царь Николай II был для Казем-Бек синонимом России, а священный долг служения Романовым приравнивался к служению Отечеству. Вследствие этого, находясь на волне сильного патриотизма, М.Л. Казем-Бек встретила начало Первой мировой войны с воодушевлением, и, тем не менее, её по-прежнему и даже больше чем раньше стал заботить вопрос патриотичности молодёжи и её любви к родине, что отразилось на её дневнике, где Казем-Бек противопоставляет себя «современному поколению»: (запись от 3 декабря 1914 года) «Родиной можно назвать всякое место, где человек родился, где он живет и где сосредоточены его главные интересы, а Отечеством только нечто такое, к чему питаешь любовь, как к «отчему дому, и с которым сливаешься сердцем безотносительно к личным интересам и к месту жительства. И вот, глядя на современное поколение, мне часто думается, что для них Россия – “Родина”, а для меня Отечество, и потому мы не всегда понимаем друг друга»18.

Идеал института воспитания у Казем-Бек – не семья, а государство: (запись от 21 февраля 1913 года)19. Между тем характеристика структуры управления образования в дневниках Казем-Бек за 1913–1914 гг. представлена довольно скудно. В них упоминается светлейший князь Ливен А.А. – главноуправляющий ведомством (Смольный институт находился в подчинении и под его управлением императрицы Марии Федоровны (1912–1913). Его имя фигурирует в дневниках в связи со смертью в 1913 г. Время его управления ведомством => Смольным институтом благородных девиц, Казем-Бек называет (запись от 5 марта 1913 года) «сумбурным» и хочет «больше не возвращаться к нему» 20. Нам мало известно о деятельности князя в качестве главы Ведомства императрицы Марии Фёдоровны. Однако его жизнь и профессиональная деятельность связана с государственной службой и представлена в качестве работы у генерал-губернатора, в Министерстве Государственных имуществ и Государственном Совете21. Это характеризует князя Ливена как человека канцелярского. По всей видимости, не удовлетворявшего Казем-Бек подходами к управлению Ведомством.

Ввиду специфики Смольного института благородных девиц, а именно значительного уклона в воспитании и образовании в православном духе, а также религиозного мировоззрения самой Казем-Бек, вопрос упрочения позиций православной религии становится одним из ключевых для неё на руководящем посту. В день одного из экзаменов по «Закону Божьему» она делает следующую запись: (от 29 марта 1914 года) «Наш священник Бугров, при многих своих отрицательных свойствах, все же значительно поднял успешность и значение уроков Закона Божьего»22. Таким образом, в ходе исследования мы смогли выявить следующие аспекты отношения правительства императора Николая II к политике в сфере образования накануне и в начале Первой мировой войны:

1) критика власти за недостаточное внимание к патриотическому воспитанию молодёжи в учебных заведениях; 2) задача образования и воспитания нового поколения – дело государства и его институтов, способных оградить человека от негатива «домашней среды»; 3) управление властью образованием в 1912–1913 гг.– «сумбурное», в первую очередь, ввиду некомпетентности самих управленцев; 4) ещё один аспект недовольства Казем-Бек политикой императорской власти заключается в ограниченности или недостаточном изучении дисциплин религиозного православного толка.

Как мы увидели в данной работе, подразделение в современной историографии академической интеллигенции конца XIX – начала XX вв. на либеральную и консервативную не учитывает всю полноту и специфику общественной мысли. М.Л. Казем-Бек критикует и без того консервативную политику власти. Её воззрения открывают перед исследователями новый ультраконсервативный спектр отношения к реакционной политике периода правления Николая II. Показательно, что данных взглядов придерживаются и коллеги Казем-Бек (на что она неоднократно указывает), а значит существует некая социальная группа академической интеллигенции ультраконсервативного толка. Выявление такого социального слоя может стать перспективой продолжения исследований по этой теме.

Библиография

Грибовский М.В. Отечественные университеты на рубеже XIX–XX вв. как фактор модернизации России // Профессорско-преподавательский корпус российских университетов. Исследования и документы / Науч. ред. М.В. Грибовский, С.Ф. Фоминых. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2012. С. 9–18. Дмитриев А. По ту сторону «университетского вопроса»: правительственная политика и социальная жизнь российской высшей школы (1900-1917 годы) // Университет и город в России (начало XX века) / Под ред. Т. Маурер и А. Дмитриева. М.: Новое литературное обозрение, 2009. С. 105–205. Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX – начале XX века. М.: Совэкспорткнига, 1991. С. 207–221. Иванов А.Е. Отклики Первой мировой войны в высшей школе Российской империи // Наука, техника и общество России и Германии во время Первой мировой войны / Под ред. Э.И. Колчинского, Д. Байрау, Ю.А. Лайус. СПб.: Нестор-История, 2007. Казем-Бек М.Л. Дневники. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2016. Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русское государство. / Глав. ред. и сост. О.А. Платонов. М.: Православное издательство «Энциклопедия русской цивилизации», 2002. Щетинина Г.И. Университеты в России и устав 1884 г. М.: Изд-во «Наука», 1976. Яковлев В.П. Самодержавие и российские университеты в годы реакции (1907–1911) // Вестник Ленинградского университета. Серия: история, язык литература. 1972. № 2. Л.: Изд-во Ленинградского университета. С. 42–49.

Сноски

1 Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX – начале XX века. М., 1991. С. 245. 2 Дмитриев А. По ту сторону «университетского вопроса»: правительственная политика и социальная жизнь российской высшей школы (1900-1917 годы) // Университет и город в России (начало XX века) / Под ред. Т. Маурер и А. Дмитриева. М., 2009. С. 155.

3 Яковлев В.П. Самодержавие и российские университеты в годы реакции (1907-1911) // Вестник Ленинградского университета. Серия: история, язык литература. 1972. № 2. Л.: Изд-во Ленинградского университета. С. 42. 4 Дмитриев А. Указ. соч. С. 108. 5 Щетинина Г.И. Университеты в России и устав 1884 г. М., 1976. С. 149. 6 Дмитриев А. Указ. соч. С. 106.

7 Грибовский М.В. Отечественные университеты на рубеже XIX–XX вв. как фактор модернизации России // Профессорско-преподавательский корпус российских университетов. 1884–1917 гг.: Исследования и документы / Науч. ред. М.В. Грибовский, С.Ф. Фоминых. Томск, 2012. С. 13. 8 Никитин. Под сенью креста и короны: жизненный путь и дневники Марии Львовны Казем-Бек // Казем-Бек М.Л. Дневники. М., 2016. С. 12. 9 Там же. С. 15.

10 Щетинина Г.И. Указ. соч. С. 4. 11 Иванов А.Е. Отклики Первой мировой войны в высшей школе Российской империи // Наука, техника и общество России и Германии во время Первой мировой войны / Под ред. Э.И. Колчинского, Д. Байрау, Ю.А. Лайус. СПб., 2007. С. 207.

12 Никитин В.А. Указ. соч. С. 15. 13 Никитин В.А. Указ. соч. С. 11. 14 Там же. С. 12. 15 Казем-Бек М.Л. Дневники. М., 2016. С. 335–336. 16 Там же. С. 339.

17 Там же. С. 343. 18 Казем-Бек М.Л. Дневники. М., 2016. С. 452–453. 19 Там же. С. 340. 20 Там же. С. 348.

21 Ливен Андрей Александрович (9.07.1839–2.03.1913) // Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русское государство / Глав. ред. и сост. О.А. Платонов. М., 2002. С. 472. 22 Казем-Бек М.Л. Указ. соч. С. 362.

#6

Избранные публикации
Облако тегов
Тегов пока нет.