«Евгений Онегин»: отр. «Финал гремит; пустеет зала»


В строфе из «Отрывков из Путешествия Онегина» «Финал гремит; пустеет зала» Пушкин придерживается рифмовки, свойственной онегинской строфе – abab ccdd effe gg (с чередованием мужских и женских рифм жмжм жжмм жммж мм). В статье «Онегинская строфа»1 Л.П. Гроссмана написано, что обычно первая часть онегинской строфы делится на два катрена, тогда как вторая часть может делиться либо на ещё один катрен и коду, либо на два терцета2. Здесь вторую часть сонета синтаксически оправданнее делить на два терцета – строка 11 заканчивается первой частью сложного предложения «Луна взошла, / Прозрачно-лёгкая завеса / Объемлет небо».

Гроссман также пишет, что онегинская строфа разделяется на две – «восходящую» и «нисходящую» – части. То же можно сказать и о анализируемой строфе: 8 строк отделены от 6 следующих. Это деление подчёркнуто на нескольких уровнях.

Во-первых, на лексическом уровне. В первой части используются варваризмы («финал», «зала», «мотив», «речитатив», а вместо слова «Италия» использовано поэтическое «Авзония»), а во второй их совсем нет и, более того, есть архаизмы («бездыханна», «завеса»). Также можно заметить, что в первой части глаголы подчёркивают «шум» («гремит», «пустеет», «шумя», «торопится», «побежала», «поют», «затвердив», «ревём»), тогда как во второй части глаголы отображают «спокойствие» («спит», «взошла», «объемлет», «молчит»). Единственное исключение – последнее слово строфы – «шумит».

Во-вторых, на синтаксическом уровне. Первая часть – одно сложное предложение (в которое входит шесть простых предложений «финал гремит», «зала пустеет», «разъезд торопится», «толпа побежала», «сыны поют», «мы ревём»), тогда как во второй части – четыре предложения (в которых можно выделить безглагольное («но поздно»), и пять простых («Одесса спит», «луна взошла», «завеса объемлет», «всё молчит» и «море шумит»)). В первой части нет анжамбеманов, тогда как почти во всех предложениях второй части они есть («И бездыханна и тепла / Немая ночь», «прозрачно-лёгкая завеса / Объемлет небо»). Также разделяет две части и различное использование порядка слов в предложениях. Первый катрен начинается с хиазма («финал гремит» – существительное перед сказуемым, «пустеет зала» – наоборот). Затем идёт поставленное перед основой «торопится разъезд» (также инверсированной) деепричастие «шумя» (на этом слове, отделённом запятой и стоящем на первой ударной позиции в строке, оказывается сосредоточено внимание читателя). В следующем простом предложении основа «толпа побежала» оказывается разделена обстоятельством «на площадь» (так акцент делается и на подлежащем, и на сказуемом), после чего поставлен стих «при блеске фонарей и звезд» (так оказывается выделено описание улицы). Потом в двух стихах ставится фраза, основа предложения которой – «сыны поют» – разделяется дополнением и эпитетом «Авзонии счастливой» и обстоятельством «слегка», а у дополнения «мотив» появляется придаточное «его невольно затвердив». Завершается первая часть противопоставленным «сынам Авзонии» предыдущим стихом «А мы ревем речитатив», построенным по обычной схеме «подлежащее – сказуемое – дополнение» (что, после достаточно сложноустроенных фраз об итальянцах и с использованным сказуемым «ревем», усиливает комический эффект). Вторая часть строфы начинается с короткого безличного предложения «но поздно», после которого (перед вторым ударным слогом) поставлена точка, а значит делается пауза – тогда как в первой части все простые предложения отделялись друг от друга запятыми и точками с запятыми. Резкий переход от быстрого, «речитативного» описания разъезда после оперы к описанию ночной Одессы соотносится со сменой интонации автора. Стихи 9–13 устроены похоже – во вторых частях 9, 11 и 13 стихов поставлены основы («Спит Одесса», «Луна взошла», «Всё молчит»). Стихи 10 и 12 связываются со стихами 11 и 13 (определениями «и бездыханна и тепла» к подлежащему «ночь» и анжамбеманом «завеса / объемлет»). Стих 14 отделён от предыдущих и выделяется частицей «лишь». Все эпитеты во второй части строфы стоят перед существительными, на которые, соответственно, падает логическое ударение («и бездыханна, и тепла немая ночь», «прозрачно-легкая завеса»), единственное место, где этот порядок нарушен – словосочетание «море Черное», в котором акцент сделан именно на названии.

Описание оперы начинается за две строфы до анализируемой «Финал гремит, пустеет зала», в строфе «Но уж темнеет вечер синий». В строфе «Финал гремит…» показан разъезд слушателей оперы Россини, однако если, например, в предыдущей строфе выделяется несколько посетителей, то здесь все объединены в «толпу», но выделяются поющие «сыны Авзонии» – то есть итальянцы, которых было достаточно много в Одессе того времени – и ревущие «мы», видимо, соотечественники Пушкина. Однако во второй части строфы Пушкин не изображает людей вовсе – он переходит к описанию спящей Одессы. В описании надо отметить акцент на тишине, немоте ночи («тихо спит», «бездыханна», «немая», «все молчит»). Но при этом автором выделяется шумящее Черное море. Строфа начинается с шума разъезда толпы, а заканчивается шумом моря, природы, так получается кольцевая композиция текста. Также можно отметить соотнесение этого эпизода с эпизодом в театре в первой главе. В изображении петербургского театра нет и намёка на описание природы. В начале романа Онегин приходит в театр и уходит из него до конца представления (22 строфа первой главы), до того, как «пустеет зала», так что он видит лакеев, кучеров, коней (описывается не толпа покидающих театр людей, а изображённые с помощью анафоры «ещё» ждущие господ лакеи и кучеры), тогда как в опере в «Путешествии Онегина» автор, хоть и кратко, описывает именно финал, как толпа выходит из театра на площадь. С этими строфами можно соотнести и уже упоминавшийся образ фонарей, который в «Путешествии Онегина» оказывается дополнен звёздами: в первой главе «Еще снаружи и внутри / Везде блистают фонари», в «Путешествии Онегина» – «При блеске фонарей и звезд».

Образ фонаря, который в строфе «Финал гремит…» является частью мира толпы, появляется в 22 строфе второй главы, в которой автор описывает (иронизируя над элегическим стихом) чувства Ленского к Ольге: «И ночь, и звезды, и луну, / Луну, небесную лампаду», а в конце насмешливо добавляет: «Но нынче видим только в ней <вечерней тьме> / Замену тусклых фонарей». Здесь появляется луна, образ которой был свойственен жанру элегии, но над ним автор насмехается (слово «луну» повторяется в конце стиха, с него же начинается следующий, в котором ещё раз описывается она же, но как «небесная лампада»). В «Путешествии Онегина» луна «восходит» (одно действие без дополнительных описаний луны), ироничности во второй части стиха вовсе нет, а фонари остаются в части про толпу.

Большая часть «Отрывков из путешествия Онегина» была написана в 1829–1830 годах3, однако строфы про Одессу были написаны Пушкиным в 1825 году в Михайловском (после того как была написана 4 глава4, 5) и изначально должны были стать частью 7 главы (так они были изданы в 1827 году в журнале «Московский вестник», с заголовком «Одесса» и подзаголовком «Из седьмой главы «Евгения Онегина»»6; в том же 1827 началась работа и над 7 главой, с которой должна была начаться 2 часть «Евгения Онегина»). Сам Пушкин жил и работал в Одессе с лета 1823 года до лета 1824 года7, тогда как события 6 главы завершаются весной 1821 года8, значит, встреча Онегина и автора должна была произойти примерно спустя два года. В статье ««Путешествие Онегина» и одесская тема в русской литературе первой трети 19 века»9 С.Я. Боровой обобщает описание Пушкиным Одессы до 4 тем – «общая картина города, в которой наибольшее место занимает порт, внешняя торговля; пестрота, многонациональное население города; замечания о городском быте (недостаток воды, пыль, отсутствие садов и др.); сцена в итальянской опере»10.

В изданных одесских строфах нет Онегина – повествование идёт только от лица автора. В ранней редакции следующей строфы Онегин сначала вспоминается («Итак, я жил тогда в Одессе / Средь новоизбранных друзей, / Забыв о сумрачном повесе, / Герое повести моей. / Онегин никогда со мною / Не хвастал дружбой почтовою»), а затем и появляется сам («Неприглашенным привиденьем»), но через строфу происходит разлучение автора и Онегина (автор уехал «в тень лесов Тригорских», Онегин «Пустился к невским берегам»). Можно сказать, что Онегин практически не описывается в этих строфах, но нужно заметить несколько важных изменений в характере описания Онегина. Во-первых, автор использует слово «повеса», которое было употреблено в самом начале романа, но добавляет к этому эпитет «сумрачный». Во-вторых, примечательно его описание перед отъездом: «очень охлажденный / И тем, что видел, насыщенный», что подразумевает, что мы знаем события романа, имевшие место до седьмой главы (в 45 строфе первой главы автор выделял в Онегине «его черты, / Мечтам невольная преданность, / Неподражательная странность / И резкий, охлажденный ум». Также в первом авторском примечании, в котором упомянут Чайлд-Гарольд, отмечена «черта охлажденного чувства»).

Отсутствие Онегина в предыдущих одесских строфах может быть отображением того, как автор забыл о «герое <своего> романа». Подобное отмечает Шкловский в статье «Пушкин и Стерн»11, описывая, как в первой главе Пушкиным строится повествование: «сперва по-стерновски мы получаем фразу из середины, потом описание обстановки героя, обстановка развертывается и оттесняет его, входит тема «ножек», наконец, поэт возвращается к своему герою»12, но в одесских строфах «Путешествия Онегина» самого Онегина практически нет. Более того, строфа «Финал гремит…» была предпоследней строфой в изданиях «Евгения Онегина», выпущенных при жизни Пушкина (потому что именно «Отрывками из путешествия Онегина» заканчивались печатные варианты романа – это замечают, например, В.В. Набоков13 и Ю.Н. Тынянов14). Последней же строфой «Отрывков из путешествия Онегина» была строфа «И так, я был тогда в Одессе», состоящая лишь из этого предложения. Фразы «Я жил тогда в Одессе пыльной», «А где, бишь, мой рассказ несвязный? / В Одессе пыльной, я сказал» и «Итак, я жил тогда в Одессе...» ведут к тому, что должен начаться рассказ о «герое романа», но этого не происходит. Так, в конце приключения Онегина (и романа «Евгений Онегин») сам Онегин не появляется, вопреки ожиданиям читателя.

Набоков считал, что последняя строка совпадает с примечанием Пушкина «писано в Одессе», данным в 50 строфе первой главы к слову море в отрывке «Придет ли час моей свободы? / Пора, пора! — взываю к ней; / Брожу над морем, жду погоды, / Маню ветрила кораблей», что «образует один из композиционных кругов»15. Такой конец, вкупе с аналогией образов театра и оперы, приводит к мысли о том, что даже «отрывками» Пушкин смог добиться кольцевой композиции в своём романе.

Библиография

Пушкин А.С. Евгений Онегин // Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. / Под общ. ред. Д.Д. Благого, С.М. Бонди, В.В. Виноградова, Ю.Г. Оксмана. Т. 4. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1960. С. 5–200. Пушкин А.С. Одесса // Московский вестник. 1827. № 6. С. 113–118. Боровой C.Я. «Путешествие Онегина» и одесская тема в русской литературе первой трети XIX века / Пушкин на Юге: Труды Пушкинской конференции Одессы и Кишинева: В 2 т. Т. 2. Кишинев: Штиинца, 1961. С. 265–288. Гроссман Л.П. Онегинская строфа / Гроссман Л.П. Пушкин: Этюды о Пушкине. Пушкин в театральных креслах // Гроссман Л.П. Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. М.: Современные проблемы, 1928. С. 130–180. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.: Просвещение, 1983. Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя // Лотман Ю.М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960–1990; «Евгений Онегин»: Комментарий. СПб.: Искусство-СПБ, 1995. С. 21–184. Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб.: Искусство-СПБ, 1998. Тынянов Ю.Н. О композиции «Евгения Онегина» // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 52–78. Шкловский В.Б. «Евгений Онегин» (Пушкин и Стерн) // Очерки по поэтике Пушкина. Берлин: Эпоха, 1923. С. 199–220.

Сноски

1 Гроссман Л.П. Онегинская строфа / Гроссман Л.П. Пушкин: Этюды о Пушкине. Пушкин в театральных креслах. / Гроссман Л.П. Полное собрание сочинений. В 4 т. Т. 1. М.: Современные проблемы, 1928. С. 136. 2 Там же. С. 142.

3 Лотман Ю М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.: Просвещение, 1983. С. 374. 4 Там же. 5 Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя // Лотман Ю.М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960–1990; «Евгений Онегин»: Комментарий. СПб.: Искусство-СПБ, 1995. С. 110. 6 Пушкин А.С. Одесса // Московский вестник. 1827. № 6. С. 113–118.

7 Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя. С. 83. 8 Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. С. 23. 9 Боровой C.Я. «Путешествие Онегина» и одесская тема в русской литературе первой трети XIX века // Пушкин на Юге: Труды Пушкинской конференции Одессы и Кишинева: В 2 т. Т. 2. Кишинев: Штиинца, 1961. С. 265–288. 10 Там же. С. 275. 11 Шкловский В.Б. «Евгений Онегин» (Пушкин и Стерн) // Очерки по поэтике Пушкина. Берлин: Эпоха, 1923. С. 211.

12 Там же. 13 Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб.: Искусство-СПБ, 1998. С. 631. 14 Тынянов Ю.Н. О композиции «Евгения Онегина» // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 52–78. 15 Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». С. 631.

#6

Избранные публикации
Облако тегов
Тегов пока нет.