Анализ главок 8-9 (часть XV) романа "Доктор Живаго": исчезновения в романе и их смысл


В представленных главах реализуется множество мотивов, которые появляются на протяжении всего романа «Доктор Живаго». В данной работе я постараюсь рассмотреть ключевые из них, выявить внутритекстовые связи и истолковать их.

В 8 и 9 главке основным сюжетом является исчезновение Юрия Живаго и тщетные его поиски. Поэтому мы начнем наш анализ с разбора мотива пропажи/побега. Впервые эта тема (непосредственно связанная с Юрием Живаго) возникает в эпизоде смерти и похорон матери Тони, Анны Ивановны. Юрий, после глубоких размышлений о своем новом восприятии смерти и жизни, засыпает на диване на другом конце дома и не подозревает, что «Сейчас его ищут по всему дому, и никто не догадается, что он в библиотеке спит не проснется в дальнем углу…»1. Далее, уже в конце похорон «Юра с вожделением предвкушал, как он на день, на два исчезнет с семейного и университетского горизонта и в свои заупокойные строки по Анне Ивановне вставит все, что ему к той минуте подвернется…» (91). Таким образом, идея уединения приходит к Юрию Живаго уже в юном возрасте, он понимает, что заниматься творчеством лучше наедине с самим собою, когда ничего не мешает свободному потоку мысли. Однако Живаго еще долго не удастся исполнить это намерение. Интересно отметить следующую связь: в самом конце 7 и в начале 8 главок XV части мы узнаем о том, что после пропажи Живаго с Мариной «сделалась истерика», из-за чего Гордон и Дудоров боялись оставить ее одну. Это состояние третьей женщины Живаго похоже на эмоциональное состояние его первой (тогда еще будущей) жены Тони после известия о смерти ее матери. Можно предположить, что здесь автор снова подводит нас к размышлению о роли Анны Ивановны в жизни Живаго. Так, Б. Гаспаров отмечает следующее: «…третья любовь Живаго, как две предыдущие, оказывается осененной присутствием Анны Ивановны и случившимся с ней несчастьем»2 (1. Разговор Юрия и Тони с Анной Ивановной, при котором она завещает им пожениться, 2. после чего Живаго, по дороге к Свентицким, замечает горящую свечу в комнате Паши и Лары. 3. Анна Ивановна зовет собрать гардероб дворника Маркела, который приводит с собой шестилетнюю дочь Марину). Живаго пропал не только из поля зрения Марины, но также Тони и Лары, когда его взяло в плен Лесное воинство. Странным представляется тот факт, что Пастернак не уделил внимание описанию состояния Тони и Лары после исчезновения любимого ими человека.

Теперь рассмотрим более подробно темы, возникающие в интересующих нас главах. Первый вопрос, на который необходимо ответить, это почему Живаго решил исчезнуть и побыть в одиночестве? Для того, чтобы разобраться в этом, необходимо обозначить внутритекстовые связи, относящиеся к данной теме. Таким образом, уже в VI части, когда Живаго вернулся в фронта домой, он заметил изменения не только в себе, но и в окружавших его людях. В четвертой главке этой части намечается склонность героя к одиночеству, его неприятие даже близких друзей: «Странно потускнели и обесцветились друзья. Ни у кого не осталось своего мира, своего мнения» (173), – замечает Живаго. Он видит перемену в Гордоне: «Но вот он себе разонравился и стал вносить неудачные поправки в свой нравственный облик. Он бодрился, корчил весельчака, <…> говорил "занятно" и "забавно", слова не из своего словаря, потому что Гордон никогда не понимал жизни, как развлечения». С Дудоровым «произошла обратная перемена. Прежний неустойчивый и взбалмошный ветрогон превратился в сосредоточенного ученого», который не слышит то, что говорит ему Живаго (174-5). Этот мотив «глухоты» между друзьями проявится и в восьмой главке пятнадцатой части, который мы рассмотрим чуть позже. Однако самая сильная перемена все же произошла не с друзьями Живаго, а с ним самим, начавшаяся после отъезда Лары и Катеньки с Комаровским, после чего «он медленно сходил с ума. Никогда еще не вел он такого странного существования. Он запустил дом, перестал заботиться о себе» (451), но еще не утратил своего поэтического воодушевления. Гораздо более сильные перемены произошли в нем после возвращения из Варыкино в Москву, когда доктор поссорился с Васей и переехал в выхлопотанную Маркелом комнату в бывшей квартире Свентицких. «Юрий Андреевич сюда перебрался, и после переезда забросил медицину, превратился в неряху, перестал встречаться с знакомыми и стал бедствовать» (473). Как отмечает рассказчик, его третья «жена» Марина «прощала доктору его странные, к этому времени образовавшиеся причуды, капризы опустившегося и сознающего свое падение человека, грязь и беспорядок, которые он заводил. Она терпела его брюзжание, резкости, раздражительность» (476). Так, это состояние Живаго вызывало беспокойства у его друзей, Гордона и Дудорова, которые упрекали его в том, что он «отвык от человеческих слов», превратился в слабого человека. Они диктовали ему, что он должен сделать: исправиться, разрешить ситуацию с Тоней и Мариной и поступить на службу. Однако мы замечаем, что на деле Гордон и Дудоров ничем не помогают Живаго, их поддержка заканчивается словесными укорами. Рассказчик подчеркивает, что «упреки, которыми они осыпали Живаго, внушались им не чувством преданности другу и желанием повлиять на него, а только неумением свободно думать и управлять по своей воле разговором» (478). Весь этот разговор вызывает у доктора резкую неприязнь, он видит ординарность своих друзей, стереотипность их суждений и мыслей, подражательность прописных чувств. Под конец разговора доктор говорит, что ему не хватает воздуха и поэтому он вынужден уйти. Как выясняется, его друзья попросту забыли, что у Живаго болезнь сердца, из-за которой при нем нельзя курить. Гордон же больше винит не себя и Дудорова в этом, а устройство комнаты и просит Живаго найти ему другое место для жилья. Так, друзья главного героя не воспринимают всерьез его болезнь, пытаются задержать его в душной комнате, в то время как Живаго становится все труднее дышать. Здесь мы снова встречаем мотив «глухоты», отмеченный нами ранее в эпизоде разговора Живаго с Дудоровым, эта «глухота» теперь переносится и на Гордона. В конце концов, доктор признается Гордону и Дудорову, что он сам уже думает о перемене своей жизни, и что его не покидает чувство, что существование его наладится (481). Гаспаров отмечает: «Лишь внимательное вглядывание в течение романа позволяет обнаружить под этой неартикулированной оболочкой следы духовной работы, результаты которой лишь изредка прорываются на поверхность во внезапных, как будто беспричинных сменах настроения героя и хода его мыслей, в его поступках, часто по видимости иррационально импульсивных, и, конечно, в его поэтическом творчестве»3. Автор романа подводит нас к мысли о том, что друзья Живаго обнищали духовно, физически оставаясь здоровыми, а с доктором произошло все ровно наоборот: он здраво рассуждает и критически мыслит, но новое устройство мира, лишения делают его физически слабым человеком. Таким образом, можно сказать, что Живаго бежит из квартиры Гордона (и затем ото всех сразу) не только потому, что он задыхается в накуренном и жарком помещении, но и потому, что рядом с ним находятся люди, «душащие» его своими нападками, своей стереотипностью и неискренностью.

После пропажи доктора, Гордон и Дудоров отправляются на его поиски. Они ищут своего друга там, где он не мог оказаться. Можно сказать, что они пытаются найти Живаго в его прошлом: в его бывшем «родном» доме на Сивцевом, который был заселен другими жильцами; в Мучном городке, где он жил до переезда на Спиридоновку; они были в Дворцах Мыслей и Домах Идей, где доктор служил сразу по прибытии в Москву из Варыкина во время, когда «все стало специальностью»; а также друзья Живаго обошли всех его старых знакомых, что тоже было бессмысленно, так как все «от Юрия Андреевича шарахались в сторону, как от опасного знакомца». Ни в одном из этих мест они не находят Живаго. В продолжение мысли о том, что Гордон и Дудоров ищут своего друга в «его прошлом», можно сказать, что они являются олицетворением прошлого Живаго, он сам говорил о них следующее: «Единственно живое и яркое в вас, это то, что вы жили в одно время со мной и меня знали» (478). Однако именно это прошлое и губило главного героя и, чтобы «переродиться» для новой жизни, необходимо смотреть не в прошлое, а будущее, что героям удастся только в самом конце романа.

Далее мы узнаем, что его друзья и Марина решили не заявлять в милицию о пропаже Живаго, человеке «в современном понимании далеко не образцовом» (482). О своем ненадежном положении Живаго писал в варыкинских заметках: «Наше пользование землею беззаконно. <…> Наши лесные порубки – воровство, не извинимое тем, что мы воруем из государственного кармана» (277), так и Лара указывала на то, что Живаго – сын застрелившегося миллионера, бежал от партизан, а значит он дезертир; вся его семья была выслана за границу. Именно по этим причинам Гордон, Дудоров и Марина решили не подвергать опасности близкого им человека.

Как мы узнаем в 9 главке, необъяснимое предчувствие, что «каким-то неведомым образом все уладится» (481) сбывается. В трудных ситуациях, как и всегда, спасителем Живаго (еще более влиятельным, чем Самдевятов) становится его сводный брат. Еще в девятой главке части IX Живаго размышляет следующим образом: «Может быть, состав каждой биографии наряду со встречающимися в ней действующими лицами требует еще и участия тайной неведомой силы, лица почти символического, являющегося на помощь без зова...» Так, находясь в состоянии физического и душевного упадка, окруженный непонимающими его людьми, Живаго случайно встречается с Евграфом, который играет в его жизни «роль благодетельной и скрытой пружины». Рассказчик подчеркивает тот факт, что «он свалился как с неба», что перекликается с варыкинской записью доктора: «сваливается, как с облаков, брат Евграф», пропадает он так же внезапно, как и появляется: «вдруг исчез, как сквозь землю провалился». Это может обозначать как исключительно внезапность появления Евргафа, так и то, что Живаго видит в его фигуре и силе нечто сверхъестественное. Евграф представляется выходцем из «иного мира», что объясняет ряд особенностей персонажа (от таинственного всемогущетсва до «сибирско-монголоидных» черт внешнего облика». Образ Евграфа полон загадок и мистики: во вторую встречу братьев, уже в Варыкине, Живаго пытается узнать у него, откуда он и чем занимается, но в ответ Евграф лишь «увертывается, уклоняется, ни одного прямого ответа, улыбки, чудеса, загадки», то же происходит и в третью встречу братьев в Москве. К. М. Поливанов отмечает, что в романе Пастернака «прорисована важная примета жизни послереволюционных лет – зависимость обычного человека от поддержки людей, обладающих влиянием при новой власти». Так, еще в первую встречу, Тоня предположила, что «у него какой-то роман с властями»4, потому что Евграф доставал любые дефицитные продукты, которые, в свою очередь, помогли Живаго выздороветь. Евграф играет роль волшебного спасителя, «из всех персонажей романа это наиболее условная фигура, выполняющая одну-единственную функцию – таинственный герой <…>, появляющийся всегда неожиданно, ненароком и всегда в тот момент, когда в его помощи бедствующий герой чрезвычайно нуждается»5. Итак, мы узнаем, что «пропажа Юрия Андреевича и пребывание в скрытности были мыслью Евграфа, его изобретением» (484). В письме своим друзьям и Марине Живаго пишет, что «в целях скорейшей и полной переделки своей судьбы хочет побыть некоторое время в одиночестве, чтобы в сосредоточенности заняться делами, когда же хоть сколько-нибудь укрепится на новом поприще и убедится, что после совершившегося перелома возврата к старому не будет, выйдет из своего тайного убежища и вернется к Марине и детям» (483). Из его слов можно понять, что переделку своей судьбы он может осуществить лишь в одиночестве, оно для него является свежим воздухом, а общество Гордона и Дудорова — это накуренный душный воздух, из которого необходимо выйти. Однако Евграф придумал для Живаго не только благополучный план «спасения», но и обеспечил его всем необходимым для существования как его, так и его женщин. Марина получила деньги, чтобы детям наняли няню, и она вновь смогла вернуться на телеграф, как и в Варыкине брат доктора обеспечил финансами Тоню, чтобы та смогла заниматься воспитанием сына. Рассказчик говорит, что поддержка Евграфа окрыляла Юрия Андреевича, именно ее ему не хватало. Евграф смог дать брату то, чего не могли его друзья и Марина.

Однако стоит обозначить еще одну черту в образе Евграфа Живаго. Главный герой романа, бредя от жара, вспоминает незнакомого мальчика с узкими киргизскими глазами: «…мальчик этот – дух его смерти или, скажем просто, его смерть. Но как же может он быть его смертью, когда он помогает ему писать поэму, разве может быть польза от смерти, разве может быть в помощь смерть?» (205-6) Это можно интерпретировать следующим образом: этот мальчик, который во сне Живаго помогал ему творить, так же дает доктору возможность продолжения его поэтических занятий. Именно Евграф снимает комнату для уединения Живаго, так как только в одиночестве он может спокойно погрузиться в творчество. С другой стороны, эта комната на Камергерском является последним жилищем Живаго: гроб с его телом будет стоять именно там. Возможно, намек на загадочную связь между Евграфом и смертью Живаго проявляется также в и том, что варыкинские заметки Живаго, которые он никогда больше не продолжал, обрываются на размышлениях о Евграфе, «добром гении». Можно предположить, что это являлось предвещанием смерти Живаго, обстоятельства которой будут связаны с его братом, пусть и не напрямую.

«Он снял Юрию Андреевичу комнату в переулке, тогда еще носившем название Камергерского, рядом с Художественным театром» (484). Комната эта является ничем иным, как бывшей комнатой Паши Антипова, которую выбрала сама Лара и еще «приплачивала хозяевам за его стол и комнату». В то время Лара была для Паши примерно тем же, чем был Евграф для Живаго: Лара посылала деньги отцу Антипова и помогала его болевшей матери. На первый взгляд неочевидная связь Лары и Евграфа намечается здесь, в 9 главке XV части, при упоминании комнаты с видом на Художественный театр. Если еще в юношестве вид этой комнаты с улицы произвел впечатление на Живаго, вследствие которого родились строчки еще не оформившегося тогда стихотворения «Зимняя ночь»: «Свеча горела на столе. Свеча горела…», то под конец жизни Живаго с ней был связан «период пожирающей деятельности». Продолжение этих строк «приходит к Живаго не только в виде открывшегося поэтического дара, не только как будущая близость с Ларой, но и как завершение его земной судьбы: та самая комната в Камергерском – опять же в силу случайного совпадения – становится последним местом жительства Юрия Андреевича»6.

Продолжая тему связи Лары и Евграфа, стоит привести следующую цитату из «Доктора Живаго»: «Казалось, что эти люди причастны не только похоронам, но и этой смерти, не как ее виновники или косвенные причины, но как лица, после свершившегося давшие согласие на это событие, с ним примирившиеся, и не в нем видящие главную важность» (491). Их объединяет и то, что после смерти Живаго они работали именно в этой комнате над разбором записей доктора, правда, эта работа не была доведена до конца: «Однажды Лариса Федоровна ушла из дому и больше не возвращалась» (499). Так, выходит, что комната эта непосредственно связана с мотивом «исчезновения»: Живаго пропал «в» этой комнате, Лара пропала «из» комнаты, Антипов (пропавший на фронте и ставший Стрельниковым), который изначально занимал эту комнату, так же связан с этим мотивом. Так, мы видим, что переплетение судеб героев может быть связано не только с сюжетом повествования, но и с отдельными предметами и локациями, одним из которых является комната на Камергерском.

Стоит отметить, что Пастернак избрал именно такое месторасположение этой комнаты не случайно. «Здесь вновь введен отчасти автобиографический эпизод: в феврале 1940 г. Пастернак для завершения работы над переводом "Гамлета"7 "удрал из дома в Камергерский с рукописями и весь день провел в директорском кабинете <Московского художественного театра>"8. Герой Пастернака так же, как и он сам, избирает одиночество в качестве лучшего состояния для занятия поэтическим творчеством. Первое стихотворение из цикла «Художник», написанное Пастернаком в 1935 г., частично отражает то состояние Живаго. В данном тексте автор подчеркивает уединенность поэта, его отрешенность от остального мира: «он отвык / От фраз, и прячется от взоров, / И собственных стыдится книг. <…> Назад не повернуть оглобли, / Хотя б и затаясь в подвал. <…> С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой. <…> Он жаждал воли и покоя». Таким образом, тема одиночества поэта представлена в данных произведениях как нечто благополучно влияющее на «артиста». Уединенность с самим собой хоть и заставляет поэта «стыдиться собственных книг», но «При жизни переходит в память / Его признавшая молва». Так и книги Живаго, как при жизни, так и после его смерти, имеют успех среди читателей.

Стихотворение Юрия Живаго «Гамлет», хотя напрямую и не соотносится с анализируемыми нами главками, но нельзя не отметить следующее: в данном стихотворении одной из главных тем является неотвратимость рока. Живаго с помощью Евграфа под конец жизни ощутил лишь эмоциональный и душевный подъем, но на самом деле ему ничего не удалось поменять: он не устроился на работу, не разобрался в отношениях с женщинами, семья не приехала из Парижа.

В завершение данного анализа, хотелось бы разобрать последнюю тему. В восьмой и девятой главах части XV не раз встречается число три. Так, три близких человека остались рядом с Живаго на закате его жизни, он им пишет три письма (по одному каждому), которые приходят на третий день его исчезновения, в третий раз он видит Евграфа, которого не видел три года, примерно три месяца Живаго находится в комнате на Камергерском переулке (пропал с начала лета, умер в конце августа). Это число также встречается в других эпизодах романа: на третий день пребывания в поезде Гордона с отцом, кончает жизнь самоубийством отец Живаго; Тоня родила первенца на третий день после помещения в больницу («Спасена, спасена, – радовался Юрий Андреевич» <…> «Главное была Тоня, Тоня, подвергшаяся смертельной опасности и счастливо ее избегнувшая» (104-5); выходя из трамвая, Живаго успел сделать три шага, после чего «рухнул на камни и больше не вставал». Так, число три в романе связано с темой смерти или близкого к ней состояния. Можно предположить, что в 8 и 9 главах число три как будто предупреждает о надвигающейся опасности для героя. Последнее стихотворение из «Стихотворений Юрия Живаго» под названием «Гефсиманский сад», отражающее евангельский сюжет, заканчивается словами: «Я в гроб сойду и в третий день восстану». Таким образом, здесь соединены две противоположные темы: тема смерти и бессмертия. Живаго обрел бессмертие в своих произведениях. Еще юношей главный герой говорил Анне Ивановне (что удивительно, в третьей главке третьей главы): «Смерти не будет, потому что прежнее прошло. Это почти как: смерти не будет, потому что это уже видали, это старо и надоело, а теперь требуется новое, а новое есть жизнь вечная» (69).

Подводя итоги, стоит отметить, что в разбираемом нами эпизоде возникает множество мотивов и тем, которые находят свое отражение на протяжении всего романа «Доктор Живаго». Нам удалось выяснить, какую роль играет мотив исчезновения в тексте, какое место в жизни Живаго занимают Гордон, Дудоров, Евграф, как переплетены судьбы героев. А. Лавров точно отмечает: «Вся архитектоника романа зиждется на сюжетных узлах, образуемых случайными встречами и совпадениями; случайное обретает в нем статус высшей и торжествующей закономерности, в то время как закономерное, определившееся естественным ходом вещей оказывается лишь своего рода соединительной тканью, необходимой для обнаружения «роковых» коллизий»9.

Библиография

Гаспаров Б. М. Борис Пастернак: По ту сторону поэтики (Философия. Музыка. Быт). М., 2013. Лавров А. В. «Судьбы скрещенья». Теснота коммуникативного ряда в «Докторе Живаго» // Лавров А. В. Символисты и другие: Статьи. Разыскания. Публикации. М., 2015. Пастернак Б. Л. Полное собрание сочинений в 11т.: Т. 9. Письма 1935-1953 гг. М.: Слово, 2005. Пастернак Б. Л. Доктор Живаго // Б. Л. Пастернак. Полное собрание сочинений в 11 т. Т. 4. М.: Слово, 2004.

1 Пастернак Б. Л. Доктор Живаго // Б. Л. Пастернак. Полное собрание сочинений в 11т.: Т. IV. М.: Слово, 2004. С. 89. (Далее цитирование по этому изданию с указанием страниц в скобках). 2 Гаспаров Б. Борис Пастернак: По ту сторону поэтики (Философия. Музыка. Быт). М., 2013. С. 178.

3 Там же. С. 181.

4 Там же. С. 108. 5 Лавров А. В. «Судьбы скрещенья». Теснота коммуникативного ряда в «Докторе Живаго» // Лавров А.В. Символисты и другие: Статьи. Разыскания. Публикации. М., 2015.

6 Там же.

7 Поливанов К. М. Указ. соч. С. 135. 8 Пастернак Б. Л. Полное собрание сочинений в 11 т.: Т. 9. Письма 1935-1953 гг. М.: Слово, 2005. С. 166.

9 Лавров А. В. «Судьбы скрещенья». Теснота коммуникативного ряда в «Докторе Живаго».

#31

Избранные публикации
Облако тегов
Тегов пока нет.