Образ Юлиана Отступника в пьесе Г. Ибсена "Кесарь и галилеянин"

Флавий Клавдий Юлиан (332–363 гг. н.э.) или Юлиан II – внук основателя Константинополя Константина Великого, один из императоров Римской империи, правивший около двух лет, с 361 по 363 год. Наиболее известен этот монарх под именем Юлиана Отступника. Это прозвище он получил в церковной традиции за то, что в краткий период своего правления отрекся от христианства, набиравшего силу после Миланского эдикта Константина Великого1, в пользу языческого многобожия. Юлиан – одна из самых противоречивых фигур в истории человечества. Его реформы и правление в целом оценивали как положительно2, так и отрицательно3. Самый же крупный и наиболее подробный труд о жизни Юлиана принадлежит перу римского историка Аммиана Марцеллина4, присутствовавшего при большей части описываемых им событий. Не менее интересна и рецепция образа Юлиана в литературе. Так, между XIX и началом XX вв. было опубликовано не менее 10 художественных произведений об этой исторической личности – причем на разных языках: например, Julian the Apostate. Sir Bart Aubrey de Vere. 1822 (англ. яз.); Julian. Joseph von Eichendorff. 1853 (нем. яз.); Kejser og Galilæer. Henrik Ibsen. 1873 (норв. яз.); A Story of the Days of Julian the Apostate. Ellen Palmer. 1889 (англ. яз); «Отверженный». Д.С. Мережковский. 1895 (рус. яз). Как мы видим, об императоре-отступнике «высказывались» почти каждые десять лет. Изучение того, как менялся его образ с течением времени, безусловно, заслуживает отдельного исследования, однако мы бы хотели сосредоточиться на одном уже названном выше произведении: на пьесе «Кесарь и Галилеянин» норвежского драматурга и поэта Генрика Ибсена. Это сочинение вполне можно назвать ключевым: именно оно разошлось по всему миру многочисленными тиражами5, взволновало умы и стало объектом критики и изучения.

Генрик Ибсен называл «Кесаря и Галилеянина» своим «главным произведением»6, но путь к написанию драмы занял почти десятилетие (1864–1873 гг.). Летом 1864 года Ибсен отправился в первое путешествие по Италии, занявшее 4 года, – вплоть до 1868. Эта страна, сформировавшая мировосприятие многих творческих людей, повлияла и на него. После поездки он признавался, что с трудом понимал античность: «…с античным искусством я все еще не могу освоиться, не понимаю связи его с нашим веком, мне недостает иллюзии и прежде всего личного, индивидуального начала, которое должно быть присуще художнику и выражаться в его произведении»7, – писал Ибсен. Бьёрн Хеммер, современный исследователь творчества Ибсена8, утверждал, что писатель, первый раз посетив Италию, почувствовал огромную дистанцию между своим временем и творчеством древних9. Ровно эта дистанция и мешала ему проникнуться духом прошлого. Но интерес к античности не угас.

Одним из спутников Ибсена в путешествии по Италии был его близкий друг Лоренц Дитриксон, норвежский филолог и историк культуры. Друзья находились в городке Гензано недалеко от Рима, и однажды Дитриксон читал вслух отрывки из «Описания жизни Юлиана Отступника» древнеримского историка Аммиана Марцеллина. Ибсен живо заинтересовался личностью византийского правителя и долго беседовал о нем с другом. В этот момент и родилась идея сочинить пьесу на исторический сюжет об императоре-отступнике, надеявшемся возродить язычество в христианские времена. К реализации задумки, однако, Ибсен приступил не сразу – процесс затянулся примерно на 7 лет10. Первые 4 года, еще находясь в Италии, он лишь собирал материалы для нового произведения. Главным источником, как писал драматург, был Аммиан Марцеллин11. Но при этом Ибсен утверждал, что «…в основу «Кесаря и Галилеянина» [им] не положено никакого отдельного исторического труда», а пользовался он, вдобавок к Марцеллину, выписками из трудов разных церковных деятелей и даже ученых своего времени. Среди них, например, Альбер де Брольи, французский историк, а по совместительству и политик, работавший в 1856–1869 гг. над книгой «Церковь и Римская империя в IV веке нашей эры».

В 1868 году Ибсен переехал из Италии в Дрезден, а затем отправился в короткое осеннее путешествие по Египту. Драматург то возвращался к замыслу, то был готов отказаться от него: «В настоящий момент я не думаю о “Юлиане” и не намерен начать над ним работу; в ужасе отшатываюсь от этого парня и от всего этого материала»12. Сомнений было много. Они рассеялись только к лету 1871 года. Сначала Ибсен задумал драму из трех частей, но в процессе работы она сократилась до двух. К ноябрю 1872 года была закончена первая часть – «Отступничество цезаря», а к концу зимы 1873 – вторая, «Император Юлиан». Ибсен отдал пьесу своему издателю Фредерику Хегелю, но до публикации было еще далеко: драматург правил текст вплоть до осени 1873 года. Так, изначально, еще в 1870 году, Ибсен задумал «Кесаря и Галилеянина» как «всемирно-историческую драму», но затем поменял подзаголовок на «мировую драму». Автор объяснял это Хегелю так: «Пусть заглавие… вас не пугает. Оно в духе названий: народная драма, семейная драма, национальная драма, и вполне уместно, так как в пьесе моей речь идет и о небе, и о земле»13. Но к концу февраля 1873 Ибсен вернул старый подзаголовок «всемирно-историческая драма» – из-за «универсальности темы»14, затронутой в пьесе, и 17 октября, наконец, «Кесарь и Галилеянин» оказался на полках книжных лавок.

В сумме Ибсен писал драму около 9 лет: нелегко было собрать материал, структурировать его, продумать сюжет и героев, к тому же, необходимо было работать и над другими произведениями… Позднее, в начале 1890-х годов драматург объяснял задержку между появлением идеи и ее реализацией собственным мировоззрением. Он говорил, что собранный в 1864–1868 гг. материал был для него «чуждым» из-за «узконационального» склада его ума, который стал «племенным» благодаря его опыту: особенно на него повлияла франко-прусская война 1870–1871 гг.15

Как мы уже упоминали, пьеса Ибсена состоит из 2 частей:

«Отступничество цезаря» и «Император Юлиан». В каждой части по 5 действий, движение которых отчасти напоминает синусоиду. Сначала перед нами путь молодого принца «вверх», к императорскому пурпуру – а затем «вниз», к краху всех убеждений и к смерти. В 1 части мы видим пять ипостасей Юлиана. Для удобства мы собрали некоторые цитаты16 и наши комментарии к тексту в таблице 1.

Итак, в первой части драмы мы узнаем, что Юлиан – суеверный и амбициозный человек; это герой ищущий, но все время ошибающийся. Сначала он ищет истины, затем жизни и чудес, но всегда его поиск ознаменован жаждой свободы. Освободиться от гнета Констанция, от пыльной учености Либания, от неумолимой гибели…

В поисках хотя бы какой-то свободы Юлиан научился лицемерить и притворяться, он умеет манипулировать людьми и именно так добивается желаемого. Свобода для него, в свою очередь, тесно связана с язычеством. А затем она приравнивается и к власти. Получается своего рода триада «свобода-язычество-власть», которая работает в обе стороны и закольцовывается на самой себе. Юлиан в плену своих убеждений, хотя и верит, что освободился и от власти кесаря (Констанция), и от власти Галилеянина, став императором.

Однако во 2 действии мы видим, что убеждения Юлиана – лишь иллюзия. Получив абсолютную власть, он оказывается едва ли не самым слабым человеком в империи: управляя действиями своих подданных, он не оказывается идеологическим главой государства. Все его

попытки сформировать мышление людей безуспешны (например, дионисийское шествие, задуманное Юлианом, встречают насмешками и издевательствами (см. II, 1, 126–129), а христиане никак не желают подчиниться его воле и демонстративно рушат языческие храмы (см. II, 2, 145–146)). Отсюда и его безрассудство, отчетливо проявляющиеся к концу произведения: наиболее заметно оно в стремлении Юлиана стать богом. Он пытается восстановить храм в Иерусалиме (II, 1, 156), начинает войну с Персией (II, 3, 183), которая приводит его к совершенному безумию: он приказывает сжечь свой флот, а после считает, что «галилеяне подстроили поджог» (II, 5, 214).

Война с Персией становится для Юлиана одновременно и войной с Христом, с «Галилеянином», как он его называет. Образ Христа преследует его и связан с близостью смерти. Императору несколько раз является Христос, а в ночном лесу ему слышится голос, произносящий «Я мастерю гроб для кесаря» (II, 5, 224), после этого – пение, наконец, он видит «рать Галилеянина» (II, 5, 227) в утреннем тумане. Все действительно рушится в мире кесаря: его верования, его идеология, его здоровье.

Император борется с судьбой, но постоянно проигрывает, потому что спорит с тем, что победить невозможно. Судьба в пьесе Ибсена приравнивается к идее необходимости, и человек, пытающийся идти против течения, невольно оказывается идущим по нему, что не может не привести к еще одной важнейшей характеристике Юлиана: это трагический герой17. Как Софоклов Эдип, он безуспешно пытается противостоять року и своим противостоянием обрекает себя на гибель. Противостояние тому, что предначертано – это не что иное как ὕβρις, античная «дерзость», за которую герой всегда наказывается. Ибсен же предлагает иную трактовку: действия Юлиана – бунт против Галилеянина – это действительно «дерзость»18. Однако кесарь не может не совершить ее – иначе нарушит закон необходимости. Он, жаждущий свободы, в плену у рока19. И только выполнив свое предназначение, он, наконец, обретает долгожданную свободу. И тогда «дерзость» Юлиана не будет наказана – напротив, это ему «зачтется во благо» (II, 5, 234). В финале «Кесаря и Галилеянина» последний побеждает – кесарь проигрывает войну с персами и погибает. Но воевал ли Галилеянин вообще? Император сам бросил ему вызов и, полагая, что вызов принят, начал сражение. Но боролся он с ним, по сути, больше в самом себе: «Что ты на самом деле ненавидишь и преследуешь? <…> И разве не живет Он в твоей ненависти и нападках точно так же, как живет в нашей любви?» (II, 4, 198) – говорили кесарю. В связи с этим интересную трактовку получает заголовок пьесы.

«Кесарь и Галилеянин» – это две противоположности, «владыка земной» и «владыка небесный» соответственно. А значит, борьба между ними. Но сочинительный союз «и» можно трактовать как соединение двух противоположностей, их приравнивание и даже единение в одном. Последнее особенно важно, потому что на протяжении всей пьесы Юлиан невольно подражает Христу. Например, он просил своих друзей присоединиться к нему (сцены I, 1, 33 или I, 3, 53), но они отказывались, ссылаясь на семейные несчастья и проблемы. А.А. Юрьев, составитель примечаний к русскому академическому изданию «Кесаря и Галилеянина», писал, что это «иронично-разоблачительное» сопоставление Юлиана с Христом, ради которого апостолы оставили своих близких20.

В первом действии второй части Юлиан устраивал дионисийское шествие и ехал по городу «верхом на осле» (II, 1, 126), как Христос въезжал на осле в Иерусалим.

В конце этого действия он решил отправиться из Константинополя в Антиохию, где, согласно Библии (Деян. 11:26), христиане впервые были названы таковыми. Юлиан, прекрасно знавший священные книги, не мог не быть в курсе этого. Тем символичнее, что он выбрал именно это место для того, чтобы установить язычество по всей империи. Наконец, в последнем действии всей пьесы Юлиан был ранен в правый бок копьем – так же принял смерть и Христос21. А убивший императора герой – его близкий друг Агафон, истинный христианин, покончил жизнь самоубийством, как Иуда.

Итак, кесарь действительно так или иначе приравнен к Галилеянину: больше в ироничном ключе, чем в реалистичном22.

Впрочем, Ибсен все же не дает явную оценку Юлиану Отступнику: хорош или плох этот герой? Решить предстоит читателю и только ему – это вполне в духе новой драмы. Драматург задается следующими вопросами: какова роль императора в ходе истории? какой эффект на человечество имело его отступничество? суждено ли было Юлиану отречься? Все эти вопросы тесно связаны с ходом истории: напрашивается мысль о том, что Ибсен в целом историчен – т.е. тщательно придерживается источников.

Так ли это?

Для ответа на этот вопрос стоит обратиться к основному источнику Ибсена – Аммиану Марцеллину. Сравним упомянутую вскользь сцену убийства Юлиана в пьесе и в «Римской истории»:

Очевидно, что у Марцеллина не указан убийца Юлиана: вероятно, Ибсен «додумал» эту сцену. Так значит, раз драматург не следует источникам, он не историчен? В письме к Георгу Брандесу23 Ибсен писал: «...я смотрю на характеры, на перекрещивающиеся замыслы, на историю, меня нисколько не занимает мысль – какую из всего этого можно вынести “мораль”». Скорее, тогда, норвежский драматург историчен в своей задаче в целом: Ибсен пытается отыскать закон истории и находит его в трагичной судьбе Юлиана. Мы уже упоминали о том, что на Ибсена повлияла франко-прусская война 1870-1871 гг. Именно это событие могло заставить его оглянуться в прошлое и попытаться найти какую-то закономерность в истории: нечто, объясняющее суть происходящего в мире. И тогда пьесу «Кесарь и Галилеянин» имеет смысл рассматривать именно в таком ключе – что, впрочем, не исключает дальнейшего исследования этого произведения и его более тщательного сопоставления с иными историческими трудами.

Библиография

Аммиан М. Римская история. М.: Алетейя, 2000 (Античная библиотека). Бенуа-Мешен Ж. Император Юлиан, или Опаленная мечта. М.: Молодая гвардия, 2001. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. М.: Изд. Моск. патриархии, 1992. Ибсен Х. Кесарь и Галилеянин // Кесарь и Галилеянин. Роммерсхольм. СПб.: Наука, 2006. С. 5–234. Ибсен Г. Полное собрание сочинений: В 4 т. Т 4. СПб., 1909. Ибсен Г. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 4. М.: Искусство, 1958. Примечания // Кесарь и Галилеянин. Роммерсхольм. СПб.: Наука, 2006. Хеммер Б. Ибсен. Путь художника. М.: Б.С.Г.-Пресс; ОГИ, 2010. Юрьев А.А. Между светом и тьмой: Мистериальная традиция в творчестве Хенрика Ибсена // Кесарь и Галилеянин. Роммерсхольм. СПб.: Наука, 2006. С. 517–648.

Сноски

1 Миланский эдикт был принят в 313 году н.э. и провозгласил терпимое отношение ко всем религиям. 2 Например, византийский историк Эвнапий (347-420 гг. до н.э.). См. Эвнапий Сардиец. История // Византийские историки: Дексипп, Эвнапий, Олимпиодор, Малх, Петр Магистр, Менандр, Кандид Исавр, Ноннос и Феофан Византиец. Рязань, Александрия, 2003. С. 62–143. К сожалению, полного текста истории Эвнапия не сохранилось, но, по свидетельству патриарха Константинополя Фотия, «[и]стория Эвнапия [была] составлена почти что для одного восхваления Юлиана». См. Удальцова З.В. Евнапий из Сард – идеолог угасающего язычества // Античная древность и средние века. 1973. № 10. С. 70–74. 3 Например, современник Юлиана, византийский историк и богослов Григорий Назианзин, известный как Григорий Богослов. Он сочинил два слова, обличавшие и осуждавшие императора. См. Григорий Богослов. Слово 4 // Творения: В 6 ч. Ч. 1. М., 1843. С. 84–178. Григорий Богослов. Слово 5 // Творения: В 6 ч. Ч. 1. М., 1843. С. 179–216. 4 Аммиан Марцеллин. Римская история. М.: Алетейя, 2000. Далее в работе ссылки на это сочинение приводятся сокращенно.

5 Только в первом тираже было 4000 копий, которые раскупили всего за 2 месяца, и Фредерику Хегелю, издателю Ибсена, пришлось выпустить дополнительный тираж в 2000 экземпляров. О популярности произведения свидетельствует и немалое количество переводов на иностранные языки вскоре после издания. Так, английский перевод «Кесаря и Галилеянина» вышел в 1876 году, в 1888 – немецкий (причем сразу 2: в Берлине и в Лейпциге), а в 1895 – французский. На русский язык пьесу впервые перевели в Киеве в 1900 году, включив ее в первый том полного собрания сочинений Генрика Ибсена. 6 Ибсен Г. Полное собрание сочинений: В 4 т. Т 4. СПб., 1909. С. 407. Далее в работе ссылки на это издание приводятся сокращенно (Полное собрание сочинений Ибсена, с. №). 7 Хеммер Б. Ибсен. Путь художника. М.: Б.С.Г.-Пресс; ОГИ, 2010. С. 267. Далее в статье ссылки на это издание приводятся сокращенно. 8 В 1970 году он выпустил труд, полностью посвященный «Кесарю и Галилеянину» (к сожалению, перевода на русский язык мы не нашли). 9 Хеммер, с. 267.

10 Драматург в 1864–1865 гг. активно работал над пьесой «Бранд», впервые опубликованной в 1866 году. После этого, помимо сбора материалов для «Кесаря и Галилеянина», с января по октябрь 1867 года он занимался «Пер Гюнтом». В 1868 году он начал работу над комедией «Союз молодежи», которая была закончена только к весне 1869. В 1870 году Ибсен готовил отдельное издание своих стихотворений. 11 «Ближе всего я держался исторического материала, данного Аммианом Марцеллином, и последний больше всех был мне полезен». См. Полное собрание сочинений, с. 515. 12 Примечания // Кесарь и Галилеянин. Роммерсхольм. СПб.: Наука, 2006. С. 651. Далее в статье ссылки на примечания приводятся сокращенно. 13 Полное собрание сочинений, с. 404.

14 Там же, с. 407. 15 Полное собрание сочинений, с. 499–500. 16 Цитаты приводятся по изданию: Ибсен, Х. Кесарь и Галилеянин // Кесарь и Галилеянин. Роммерсхольм. СПб.: Наука, 2006. С. 5–234. Далее в этой работе ссылки на пьесу Ибсена приводятся в тексте с указанием части и действия (I и 1, например) и страницы.

17 Интересно, что в 1864 году именно так Ибсен и характеризовал свое произведение: «…подготовляю материалы для трагедии “Юлиан Отступник”». См. Ибсен Г. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 4. М.: Искусство, 1958. С. 671. Далее в статье ссылки на это издание приводятся сокращенно (Собрание сочинений Ибсена, с. №). 18 И здесь возникает еще один смысловой слой «подражаний» Юлиана Христу, описанных выше. Если предположить, что Юлиан намеренно повторяет какие-то поступки, совершенные «сыном плотника», то он дерзит ему, бросает вызов. 19 Еще до публикации романа, в осенью 1871 года, Ибсен писал Георгу Брандесу (датский литературовед, анализировавший пьесу «Кесарь и Галилянин». См. Брандес Г. Хенрик Ибсен: «Кесарь и Галилеянин», всемирно-историческая драма // Кесарь и Галилеянин. Роммерсхольм. СПб.: Наука, 2006. С. 499-507): «Занимаясь своим Юлианом, я до известной степени стал фаталистом». См. Собрание сочинений Ибсена, с. 696.

20 Примечания, с. 664. 21 Эпизод, когда умирающий Юлиан просить пить, и ему подносят чашу (II, 5, 232) Юрьев трактует эпизод так: император испытывает меньше страданий, чем Иисус, которому поднесли губку с уксусом, а значит, здесь тоже ирония. См. Примечания, с. 695. 22 Разумеется, приведенный нами список не исчерпывающ, однако анализ и интерпретация иных перекличек не составляют цели нашей работы.

23 Собрание сочинений Ибсена, с. 696.

#5